Привет, меня зовут Влад Цой — я работаю в проекте «Люди науки» и рассказываю, как человек без специальных навыков может помочь ученым по всему миру.

Помню, как в детстве любил читать чужие дневники и переписки. Этика не позволяла мне заглядывать в рукописи одноклассников, друзей и членов семьи. Но тексты незнакомых людей, выставленные в музеях или перепечатанные в книгах, всегда привлекали меня. Вглядываешься в эти строчки и постепенно проникаешься чувствами автора — представляешь, будто сам ведешь записи.

До недавнего времени я не задумывался о работе людей, которые обрабатывают такие материалы. Но коллеги рассказали мне о центре «Прожито», специалисты которого собирают, расшифровывают и публикуют «эго-документы» — тексты, авторы которых рассказывают о событиях прошлого от первого лица. Вроде любимых мною дневников.

О проекте «Прожито»

Появился «Прожито» в 2014 году как электронная библиотека личных записей. Проекту помогают десятки российских вузов, музеев и тысячи добровольцев. Кто-то предоставляет документы, кто-то их готовит к публикации, кто-то использует для научных исследований. «Работая с такими текстами, мы стремимся спасти от забвения и растворения в большой "государственной" истории жизни конкретных людей, показать показать их красоту и важность», — рассказывают авторы проекта. Немного посидев на сайте, я отправляю запрос с просьбой стать волонтером «Прожито».

Через пару дней на почту приходит задание от редактора проекта Алексея Сенюхина. Увы, он присылает не сканы пожелтевших рукописей, а текстовый документ Word. В нем лежит фрагмент из книги «За блокадным кольцом. (Воспоминания)» — оцифрованные записи человека, жившего во время Второй мировой войны под Ленинградом. Этот файл мне нужно будет оформить и подготовить для загрузки на сайт «Прожито».

Кроме текста Алексей прикрепляет к письму подробную инструкцию по работе с материалом. В памяти воскресают мои отвратительно оформленные курсовые: я был не слишком усердным студентом и всегда ленился прописывать ссылки по ГОСТу. К счастью, эксперты «Прожито» написали понятную инструкцию. Вчитываюсь и запоминаю, как правильно указывать даты, сноски, цитаты и так далее — вроде бы несложно. Открываю файл с дневниковыми записями и читаю заголовок: «Е. Г. ПЕТРОВ, врач саблинской больницы в 1941 —1944 гг».

Что нам известно о Саблино

Судя по названию документа, наш герой Петров работает врачом в Саблино. Это небольшой поселок на юго-востоке Санкт-Петербурга. С 1923 года он называется Ульяновкой — но, видимо, местные жители во времена Петрова по привычке называли его Саблино.

В Google Maps до сих пор можно найти здания, которые упоминает Петров в своем дневнике. К примеру, в этом доме на Колпинской, 12 почти 70 лет назад располагалась больница:

А через дорогу от этого места на Кирпичной, 21 раньше находилась саблинская поликлиника. Машины с камерами Google Maps не смогли проехать по проселочной дороге, поэтому за зданием мы наблюдаем издалека:

Больше о Саблино я решаю пока не читать. Хочется сперва увидеть человека в отдельности, а уж потом поместить его в исторический контекст. По сути, прочитать дневник дважды.

Жизнь в оккупации

Первую запись Петров сделал в марте 1942 года. Значит, Ленинград уже в осаде, Битва за Москву завершилась, вовсю идет оборона Севастополя. На этот момент врачу Петрову, по его собственным словам, 40 лет — в моем воображении возникает уездный врач с кустистыми усами, седоватой бородой и аккуратным пенсне. Чехов, одним словом. Поскольку в тексте нет даже намеков на внешность автора, на этом образе я и остановлюсь.

В дневниках саблинский врач рассказывает о быте больницы, новостях с фронта и разных бытовых мелочах. Иногда он вспоминает о жизни до войны — о жене Леле и детях. Эти записи появляются в январе 43-го и 44-го года — на пятнадцатую и шестнадцатую годовщину свадьбы. Петров ничего не знает о судьбе Лели, но полагает, что жена умерла: «Часто думаю о ней, но в живых мне ее едва ли удастся увидеть, уж очень тяжело она болела перед войной. Мне очень ее жаль как человека и мать моих детей. Но странно, что я примирился с мыслью о ее потере».

Местное население в Саблино. Предположительно, 1941-1942 г. Из книги Т.Н. Минникова "Оккупация: историко-психологические аспекты (Ленинградская область, Тосненский район)".

Почему Петров покинул семью? Возможно, ушел на фронт и попал в плен. Или уехал в командировку, а уже потом их разделила война. В дневнике нет ответов.

Мысленно Петров похоронил жену и, кажется, забыл о детях. Для него жизнь продолжается — он испытывает «теплое чувство дружбы-любви» к коллеге по больнице — Людмиле Петровне. Наедине (правда непонятно, с ней ли или с самим собой) автор дневника ласково называет ее Люсей. Но та крутит роман с немецким солдатом Фрицем, а в Петрове видит только друга — вот такой любовный треугольник. «Тоска, тоска!» — комментирует ситуацию саблинский врач.

Этот фрагмент вызывает у меня массу вопросов. Как Люся может любить Фрица? Разве же они не враги? И почему Петров не считает свою возлюбленную предательницей?

Судя по всему, Саблино уже какое-то время находится под контролем Вермахта. И все советские граждане, оказавшиеся в поселке, сотрудничают с немцами — кто-то более охотно, кто-то менее. Подтверждение этой догадки я нахожу в самом дневнике, когда Петров начинает жаловаться на условия труда: «Сегодня с утра мой “выходной” день оказался рабочим. В 9 часов за мной заехали на машине шофер и переводчик и вежливо попросили поехать с ними для освидетельствования умершего и осмотра заболевших русских военнопленных».

По записям чувствуется, что саблинский врач недолюбливает немцев и фашистскую идеологию. Однако работать при Вермахте Петров не отказывается. Судя по всему, он лечит гражданских — про солдат он пишет нечасто. Чуть позже врач даже расскажет про свое жалованье — сперва Петрову платили 500, а потом 800 рублей в месяц. Сумма весьма приличная: за 300 рублей ему предлагают купить один пуд (то есть 16,4 килограмма) ржи. Для сравнения советский командир взвода получал в те времена 625 рублей, а командир роты — 750. Почему Петрову на занятой немцами территории платили больше, чем красноармейским офицерам — для меня загадка.

Любопытно, что Петрова даже не страшит факт, что его могут судить как коллаборациониста: «Перед русскими я не сделал никакого преступления, чтобы меня лишили жизни. Если и будут некоторые репрессии, я к ним готов. Во всяком случае, для меня легче отсидеть 5—10 лет в концентрационном лагере в советской России, чем всю жизнь скитаться без семьи по чужим странам, где на меня будут смотреть как на человека низшей расы».

Это особенно любопытно, поскольку среди саблинцев нет единого мнения о немецких и советских солдатах. Если Петров ждет Красную Армию, то Люся называет большевиков «нелюдями», а ее брат по собственному желанию служит в рядах германских войск. Саблинский же волостной старшина Афанасьев «поливает грязью» Советский Союз и «выслуживается перед немцами». С подходом советской армии многих саблинцев высылают на территории, занятые гитлеровской Германии — в соседние деревни и города. Кого-то даже везут в Эстонию и Латвию. Одни уезжают добровольно, других заставляют силой.

Немецкий лазарет, 1942-1943 г. Из книги Т.Н. Минникова "Оккупация: историко-психологические аспекты (Ленинградская область, Тосненский район)".

Петров остается в Саблино до самого освобождения поселка. В последней записи от 18 января 1944 года он пишет о собственном дне рождения, который испортили немцы: «Не успели мы как следует разыграться, как пришли <...> два штабс-фельдфебеля из комендатуры с претензией, что я их не пригласил. Вели себя они преотвратительно, как и полагается немцам, да еще и пьяным». Потом Петров немного рассказывает о местном музыкальном кружке, и записи внезапно обрываются.

Текст дневника напоминает повесть, автор которой забыл о финале. Через 6 дней с последней записи Петрова — 24 января 1944 года — советские войска освободят Ульяновку. Этот поселок, как и многие другие в Тосненском районе, были окуппированы с лета 1941 года. В этой местности находились концентрационные лагеря для советских военнопленных.

Возможно, немцы казнили Петрова перед уходом. Или большевики, судили саблинского врача за коллаборационизм и приговорили к высшей мере наказания. А быть может, он просто потерял дневник.

Этого мы никогда не узнаем, как и полного имени автора текста. Забавно, что за три года записей наш Е.Г. Петров ни разу не раскрывает свои инициалы. Может, он был Евгением Григорьевичем или Еремеем Геннадиевичем? Кто же его знает. Для читателя он навсегда останется саблинским врачом Петровым.

Отправляем дневник

Я удаляю двойные пробелы, выделяю курсивом даты, выравниваю абзацы — через пару часов документ готов к отправке. Высылаю его ответным письмом Алексею Сенюхину. Надеюсь, что правильно понял инструкцию и в скором времени читатели «Прожито» узнают о Петрове.

Сейчас на портал загружено 1700 разных дневников, от совсем коротких — двух-трехстраничных — до настоящих летописей. Число же всех подневных записей стремится к полумиллиону.

Каждый такой текст — чья-то уникальная, еще не рассказанная история со своими страхами, радостями и печалями. Тысячи документов ждут своей очереди, пока какой-нибудь любопытный человек — вроде меня или вас — их расшифрует и оформит. Так что если у вас есть хотя бы час-другой свободного времени, то можете поделиться им с «Прожито».