Известно, что волонтеры, в числе прочего, активно собирают данные о птицах. Онлайн база данных eBird, запущенная в 2002 году, на сегодня насчитывает больше 800 миллионов записей, сделанных бердвотчерами — любителями наблюдений за пернатыми. Например, о филинах — фотографией представителя этого вида украшен этот текст — это редкая и очень эффектная птица, поэтому для многих фотографов и бердвотчеров она представляет собой желанный объект.
Данные собираются любителями неравномерно: больше внимания получают «интересные» виды и «интересные» или более доступные местности. Это логично, но это еще означает, что менее «харизматичные» виды, часто находящиеся на грани исчезновения, оказываются вне поля зрения гражданской науки и даже просто науки. В свою очередь, это порождает казусы вроде «повторного открытия» вьетнамского оленька (Tragulus versicolor) в 2019 году, которого считали вымершим, потому что его 30 лет никто не видел — он живет в густых труднодоступных лесах в горах Вьетнама.
Группа исследователей из Университета Нового Южного Уэльса, Квинслендского университета и Чешского университета естественных наук в Праге опубликовала недавно в журнале Biological Conservation статью, в которой предложила алгоритм приоритезации усилий волонтеров, с тем, чтобы они принесли максимальную научную пользу за минимальное время. По словам авторов работы, подобный механизм количественной оценки поможет сфокусировать усилия научных волонтеров на тех объектах, где новые данные о биоразнообразии нужно собирать в первую очередь.
Логика предложенной схемы следующая. Предположим, что существуют два одинаковых по площади участка (А и Б), на которых волонтеры наблюдали за птицами. Для каждого из участков можно оценить «полноту исследования» — вероятность того, что удалось зафиксировать все виды птиц, встречающиеся на данной территории. Если полнота исследования равна 100%, значит мы уверены, что ни один вид пернатого не пропущен бдительными бердвотчерами. Если же полнота равна, к примеру, 10%, то можно утверждать, что о биоразнообразии на данной территории мы толком ничего не знаем.
Теперь представим, что на участке А было сделано 5000 наблюдений и полнота исследования оценивается в 60%, а на участке Б — всего 2000 наблюдений при полноте только лишь 20%. Интуитивным решением было бы направить внимание гражданских ученых на менее изученный второй участок. Но все поменяется, если окажется, что участок А с высокой долей вероятности будет скоро отдан под застройку, а с участком Б, скорее всего, ничего в обозримом будущем не произойдет. Тогда логичнее будет направить усилия все-таки на изучение участка А, чтобы успеть получить о нем больше информации и попытаться вовремя принять меры, чтобы не допустить вымирания редких видов.
Свою концептуальную схему авторы работы проиллюстрировали на примере все той же базы данных eBird. Собранная в ней информация помогает биологам в изучении маршрутов миграции птиц, оценке их численности и т.д. Исследователи поделили всю сушу на одинаковые шестиугольные ячейки площадью 49 811 км², сопоставили полноту обследования ячеек с опубликованными рисками преобразования среды обитания в пределах этих участков и затем для каждой из них рассчитали приоритет, в соответствии с известной полнотой обследования научными волонтерами и вероятностью, с какой данная территория может подвергнуться изменениям в результате застройки. Приоритетность обследования для каждого участка оценивается по шкале от 0 (самый низкий) до 1 (самый высокий приоритет). Получившееся распределение можно посмотреть на онлайн карте.
Оказалось, что для 53% площади суши на платформе eBird вообще нет никаких данных, и, одновременно, для 16% суши велик риск подвергнуться преобразованию из-за хозяйственной деятельности человека. По большей части эти территории находятся в странах Африки и некоторых частях Центральной и Юго-Восточной Азии, Монголии, Ближнего Востока и Бразилии. Следовательно, именно там важно собирать данные о биоразнообразии и наиболее активно развивать инфраструктуру гражданской науки.
Другой вопрос — как ее развивать? Регионы в зоне риска обычно не могут похвастаться огромными бюджетами на науку и сохранение окружающей среды, да и в целом высоким уровнем жизни. Поэтому очевидно, что решение проблемы здесь лежит за рамками одной лишь науки. Что касается России, то мы здесь «сидим на двух стульях» — при богатой научной традиции уважение к охране природы, к сожалению, часто оставляет желать лучшего.
Впервые опубликовано на портале журнала Наука и жизнь.
